Анонімні Алкоголіки Полтавського регіону И все же даже практикантки были в курсе некоторых
проблем с алкоголем у сотрудников клиники. Бетти слышала,
что один доктор, который заведовал хирургическим отделением,
был уволен по этой причине. Ей рассказали, что ему разрешили
оперировать тайно, и однажды, когда она была на вызове,
он среди ночи вез кого-то на каталке в операционную.
Бетти не считала доктора Р. Х. С. ни надменным, ни снисходительным,
и это в то время, когда медсестры-студентки находились
на низшей ступени иерархии в госпитале, тогда как доктора
были полубогами, по крайней мере по их собственной
оценке.
«Он не игнорировал ни меня, ни кого-либо еще из студентов,
— вспоминает она. — Когда мы уступали ему дорогу у лифта
или у двери, чтобы доктор мог пройти вперед, мы все знали,
что Доктор Р. Х. С. подтолкнет нас, уставившись поверх своих
очков, и заворчит. “Сидите, дамы!” — говорил он, если мы автоматически
вскакивали, когда он входил в комнату отдыха. Самым
необычным было то, что он благодарил нас после каждого
совместного обхода, или когда мы помогали делать перевязки.
Пациенты его любили. Медсестры тоже», — говорит Бетти,
вспоминая время, когда в своем огромном белом фартуке,
она благоговейно трепетала перед врачами и боялась большинства
из них. Но не доктора Р. Х. С. «Я знала, что внешне резкий
и иногда сердитый, он был добрым и понимающим, даже немного
застенчивым».
Он обращался ко всем практиканткам «дама», и они чувствовали
себя менее неуклюжими и более взрослыми. Бетти
считает, что он об этом догадывался, поэтому и выбрал такое
несоответствующее слово для практиканток. Лишь некоторых
избранных, старших медсестер, которых он долгое время знал
и уважал, он называл «сладкая».
Бетти вспоминает, что он носил пурпурные носки в полоску
под своими всегда слишком короткими хирургическими
брюками. А его хирургическая шапочка вместо того, чтобы
быть плотно надетой, громоздилась намного выше ушей, как
колпак у лихого пекаря.
«Он держался просто еще до АА, и сестры, которые ему
ассистировали, любили его за это, — говорит она. — Его хирургические способности восхищали в равной степени и сестер, и
врачей, и тем не менее, он использовал меньше инструментов
и других приспособлений для операций, чем другие хирурги.
С годами я научилась восхищаться и уважать некоторых
врачей, — говорит Бетти, — но не любила многих из них за их
высокомерие. Трудно найти врача, который был бы хорошим
профессионалом, и при этом славным и скромным человеком.
Это особенный тип людей, и доктор Смит был именно таким.
Когда я стала хирургической сестрой, я узнала, что большинство
хирургов как настоящие примадонны — у них вспыльчивый,
раздражительный характер, они швыряют инструменты.
Они высокомерны и бывают грубы, особенно по отношению
к практикантке.
Если что-нибудь на операции начинало идти не так, доктор
Р. Х. С. сохранял спокойствие. Он вел себя так, что все мы чувствовали
себя комфортно, не было никакой спешки. Его несколько
дребезжащий голос становился мягким и низким. Команды
отдавались тихо. Чем хуже все шло, тем более спокойным он
становился. Его настроение передавалось нам всем.
Не было ни криков, ни ругани. Он не позволял себе пошлостей
и не делал непристройных замечаний, которые могли смутить
студентов. Другие пытались унизить нас, и иногда были
очень грубы. Доктор Смит был не таким, и мы все любили его
за это. Я никогда не слышала ни одного плохого слова, сказанного
о докторе Смите».
Бетти считала его добрым от природы человеком, обладавшим
внутренней силой, и вспоминала, как он объяснял студентам,
что боль является самым главным уравнителем, и что с
пациентами необходимо обращаться с одинаковой заботой и
состраданием, вне зависимости, находятся ли они в благотворительной
палате, или в частной комнате.