Анонімні Алкоголіки Полтавського регіону Пьянство доктора Боба неизбежно сказывалось как на его
профессиональной деятельности, так и на семейной жизни.
Но двое его детей не подозревали об этом в свои ранние годы,
и их детские воспоминания были, в основном, счастливыми.
Анне было сорок с лишним лет, когда ей сказали, что она
не может больше иметь детей. И тогда, через пять лет после
рождения сына Смитов, в семью была взята Сью. «Они не хотели
растить Смитти как единственного ребенка, и избаловать
его напрочь, — рассказывает Сью. — Поэтому они взяли меня
и избаловали напрочь нас обоих. О, нас, конечно, шлепали изредка.
Не часто, но когда нам доставалось, мы действительно
этого заслуживали. Мы довольно рано выучили, что чем громче
будут наши вопли, тем быстрее все закончится».
Сью, которой было пять лет, когда ее удочерили, вспоминает
как ее напугало первое знакомство с отцом: «Я не знала,
чего ожидать. Я помню, как он вел машину вверх по большой
кольцевой дороге около Городского госпиталя, потом сказал
мне подождать, пока он зайдет внутрь на минутку. Я подумала,
что здесь мне придется жить. В первый же вечер я подралась с соседской девочкой, и меня отругали. Я помню, как я считала их неправыми». У детей было всего пять месяцев разницы в возрасте. По- скольку школьный персонал не знал, что Сью была удочерена, им было очень трудно это понять. Оба, и Сью, и Смитти по- мнят ответ их отца, когда они сказали, что учитель поинтере- совался возрастом их родителей. Доктор Боб сказал: «Ответь- те им, что нам 70 лет». Они так и сказали, вызвав еще большее недоумение. Внешне строгий и нелюдимый, доктор Боб не был челове- ком того типа, к которому тянутся дети. И он тоже чувствовал себя не очень уютно с ними. Но он делал попытки сблизиться. Он ходил гулять и играть в мяч с компанией своих и соседских детей. «Мы обычно очень веселились, — рассказывает Сью, — 15 или 20 человек вместе, и он, 185 сантиметров ростом, и маленький ребенок трех лет». «Он казался суровым,— рассказывает Смитти, — но он был настоящим другом. Бывало, придя домой, мы разговаривали». Этому вторит эхом Сью: «Он выглядел строгим, но в действительности был достаточно мягок».
Смитти также заметил, что до 21 года не знал о существовании каких-либо лекарств кроме пищевой соды. «Я часто спрашивал отца о лекарствах, — вспоминает Смитти, — и он говорил мне: “Черт побери, сынок, они для продажи, а не для приема внутрь”». «Как отец он был лучше всех, — говорит Сью, — он был любящим и одновременно строгим. С ним было очень интересно. Я очень любила игры в карты по вечерам, время, про- веденное с ним, проходило так хорошо, как ни с кем другим». Сью чувствовала, что строгость воспитания в детстве док- тора Боба не только послужила причиной его упрямого сопротивления авторитетам, но и стала причиной более свободного воспитания собственных детей. «Оглядываясь назад, — говорит она, — я понимаю, что он был впереди своего времени, либо не хотел, чтобы мы прошли через то, через что ему самому пришлось пройти, когда он был ребенком, и его отсылали в кровать в пять часов вечера».