Анонімні Алкоголіки Полтавського регіону Как же мне оставаться трезвым? Я должен быть трезвым. Трезвость и жизнь — это синонимы. Так как же мне оставаться трезвым? Я буду поступать таким образом, чтобы чувтвовать себя комфортно вот здесь, внутри меня. Только так я могу быть трезвым. А когда у меня вот тут, внутри, появляется то другое, определённое чувство, я напьюсь. Мне довелось слышать многих людей, которые говорили, что если вы провёли длительное время в Анонимных Алкоголиках, то вы обязательно в какой-то момент подумаете о том, чтобы выпить. Я не верю в это. Я считаю, что вам и делать ничего не придётся, а просто перестать поступать так, чтобы чувствовать себя комфортно. И вы очнётесь уже выпивши, потому что мы с вами прекрасно знаем, как остановить Большую Боль. А если мы подпустим к себе ту боль, которая терзала нас раньше, то мы напьёмся так же, как в былые дни. И мы можем вовсе не думать об этом. Просто перестать делать то, что позволяет нам чувствовать себя комфортно вот здесь.
Я, как и доктора, верю, что алкоголизм — это заболевание, и что оно смертельно. Я верю, что это по сути двойное заболевание; аллергия тела в паре с одержимостью разума. Я полностью принимаю всё это, однако я не верю, что только в этом весь алкоголизм. Если бы это было только умственное и физическое, то хороший терапевт и хороший психиатр могли бы разобрать меня на части, а потом собрать заново, и я бы тикал, как новые часики. Но такое редко случается с нами. Иногда кому-то удаётся протрезветь и оставаться трезвым, но такое бывает не часто. Значит есть в этом что-то ещё. Жизненная проблема, для которой нам требуется жизненное решение. Так же как никогда не существовало программы массового выздоравления алкоголиков без упора на духовность, для меня по-детски очевидно, что суть всех этих проблем лежит в основах духовного бепокойства.
Я часто говорю, когда зканчиваю свой рассказ, что в нашей жизни настало время, когда мы дожны понять, что если есть недостаток, то у нас. Если есть недостаток, то у меня. И я говорю «если есть недостаток» потому, что я не верю в его существование. Я верю, что мы с вами жертвы сочетания характеристик, являющихся неотъемлемой частью нас, которые делают невозможным наше участие в той жизни, в которой мы рождены; в той, так называемой, цивилизации, в которую нас поместили. Я смотрю на себя и на вас и, похоже, что есть три настолько общих для всех нас характеристики, что их легко увидеть в каждом из нас, несмотря на происхождение, цвет кожи, убеждения, религию и образование или их отсутствие — не имеет никакого значения.
Каждый алкоголик, которого я когда-либо знал в этом мире, перфекционист. Идеалист с потрясающим стремлением добиваться превосходства во всём, что свойственно перфекционистам. Это то самое стремление, которое породило с детства знакомую нам избитую фразу. «Самый лучший механик, который у нас когда-либо работал, но…» «Самый лучший адвокат в этих краях, но…» «Лучшая стенографистка в этом офисе, но она же не появляется до вторника или среды. Пьёт слишком много». Потрясающее стремление добиваться превосходства. Перфекционизм. На самом деле перфекционизм — это чудесная черта, или, можно сказать, свойство характера, когда мы научились с ним жить, но до этого он убивает нас. Он заставляет нас ставить цели, которых мы не можем достичь, и мы вечно не удовлетворены тем, как у нас всё получается. А это заставляет нас требовать от окружающих больше, чем они могут сделать. В свою очередь это вынуждает нас начать переделывать их: наших жён, детей, сотрудников и так далее. Вот что нас убивает, пока мы не научимся с этим жить. Перфекционизм, идеализм. Они очевидны в нас.
Вторым фактором является то, что мы рождаемся с внутренним осознанием того, что жизнь — это чудесная, огромная и прекрасная штука. Когда мне было шесть лет, я уже знал, что жизнь должна быть такой, какая она сейчас. Всё моё нутро провозглашало, что так должно быть, но когда я смотрел на мир, то он выглядел дешёвым, грязным и мерзким. И это была одна из самых больших моих проблем. Я не мог приспособиться к этой жизни потому, что она мне не нравилась. В фильме «Дни вина и роз», если вы его помните, есть сцена, от которой у меня сердце кровью обливается, а я ведь уже не пью двадцать девять лет. Каждый раз, когда смотрю эту сцену, она меня достаёт. Там женщина приходит к своему бывшему мужу домой, чтобы уговорить его снова стать пьющим. Он ушёл в Анонимные Алкоголики и упрашивал её последовать ему и познать новую жизнь. Она долго стояла и смотрела в окно, из которого открывался чудесный вид на Нью-Йорк, а потом сказала: «Я не могу, не могу, не могу! Когда я смотрю трезвой из этого окна, всё выглядит дешёвым, грязным и мерзким. Но когда я смотрю из него пьяной, это прекрасно». Двадцать пять лет я мог переносить всё, что видел, только будучи упитым в хлам. И это было моей серьёзной проблемой; у вас, полагаю, была такая же проблема.
И последнее (на самом деле их много, но мы будем использовать только три), а это прозвучит самой большой нелепостью, которую вам довелось когда-либо слышать из уст алкаша, и я не рекомендую вам обсуждать это с вашим психиатром. Мы чрезвычайно чувствительные люди. Ну, как вам это нравится, учитывая, что мы валяемся в канавах, надравшись так, что и свинья рядом с нами не ляжет? Мы очень чувствительные люди. Вот почему все психиатры мира определили нас, как «эмоционально недоразвитых». Все до единого. Мы эмоционально недоразвиты. Я не верю в это! Я считаю, что наша способность чувствовать многократно превышает способности любого психиатра. Если бы психиатр пришёл ко мне и увидел, что я лежу на полу около моего большого окна пьяный настолько, что я не в силах подняться, и рыдаю от красоты заката, он бы сказал про меня: «Эмоционально недоразвит». Ему невдомёк, что я просто не мог вынести этой красоты. Я не пью уже двадцать девять лет, и где-то год назад я был на одном холме недалеко от Луисвилла, в штате Кентукки, возле реки Огайо. Это было в октябре, и краски листьев превратили всё вокруг в прекрасное и сказочное место. Все эти цвета неописуемой красоты! Они растянулись на мили – красота необычайная. Я сидел один в машине и плакал навзрыд. Это было так красиво, что я просто не выдержал. Мы не эмоционально недоразвитые, мы чрезвычайно чувствительные люди.